|
Стихотворные
произведения |
|
|
|
|
|
Венок сонетов
|
Венок сонетов Савенковой Антонине Дмитриевне,моей матери
Магистрал
Пою любовь, хотя уж столько
спето: Хватило бы на сотни лет вперед. Мне мысль одна покоя не дает: Тебя поймут, кому-то нужно это! А совесть, – первый слушатель
поэта – Внимая чутко переливу нот, Стоит, как страж надежный, у
ворот И на вопрос ждет ясного ответа… В кипучий век погони дня за
днем, Увы, так редко помнится о том, Чего нельзя рукою взять своею. Но все-таки прийти обязан срок, Когда душа потребует оброк! И чем тогда расплачиваться с
нею?! I
Пою любовь, хотя уж столько спето Поэтами промчавшихся времен. Так мало их вкусило славы звон, И многим стал наградой яд запрета.
От дьявольской ухмылки пистолета Сберег не всех кудрявый Купидон. Венчал одних с чужбиной вечный сон, Других в объятьях задушила Лета.
Но песнь жива. Страстей минувших вязь Средь бурь и мглы нигде не порвалась: Волнует, жжет, выводит из пустыни.
Спасибо Вам, певцы людских высот, За долгий свет, которого и ныне Хватило бы на сотни лет вперед!
II
Хватило бы на сотни лет вперед И воздуха, и солнца, и простора, И снега, утешающего скоро, Когда земля от холода всплакнет;
И сочных трав, где шмель готовит мед Так бережно и по-хозяйски споро; И родника, что возле косогора Беспошлинно хрусталь в пригоршни льет;
И женских губ, доверчивых до боли, И плеч мужских, не знающих неволи, И детских грез, где бродит умный кот…
Чего ж тогда не сыщет сердце место, Меняя темп: Andante, Largo, Presto? Мне мысль одна покоя не дает. III
Мне мысль одна покоя не дает: Неужто мир, прекрасный от рожденья, Зависим от случайного решенья И словно сам, при случае, не в счет?
Дарован всем особенный почет – Любить и жить, сцепляя крепче звенья, Чтобы потом иное поколенье Смогло как мы, а не наоборот.
И пусть пока границ всесильны путы – Они мешать не смели почему-то В годины общих тяжестей и бед!
За что несет огромный крест планета? Ведь у нее подобных линий нет! Тебя поймут, кому-то нужно это.
IV
Тебя поймут. Кому-то нужно это, Чтоб только ты – и никакой другой! – В одном лице был принцем, и слугой, И даже неоткрытой частью света.
Как весело надеяться, что где-то За морем, за проливом, за рекой, А может быть, и вовсе под рукой Живет она, не ведая соседа!
Двух полюсов связующую нить Кто одинок хотел бы ощутить, Чтобы встречать спокойно дрожь рассвета,
Чтобы себя не тратить впопыхах В житейской прозе, в розовых стихах, А совесть – первый слушатель поэта!
V
А совесть – первый слушатель поэта И первый суд. Когда в округе спят, И ветер бьет по стеклам наугад, Она спешит крестить на жизнь сонеты.
У той кумы обычные приметы, Присущие всем женщинам подряд. Ну, разве что… прямее строгий взгляд, И мантия поверх плаща одета.
Не всякий пустит гостью на порог И выдержит обряд крещенья строк, Не всякому творцу она любима.
Но каждому известно наперед, Уловит фальшь, когда необходимо, Внимая чутко переливу нот.
VI
Внимая чутко переливу нот, Стихает зал. Этюд виолончели. Несутся вскачь свирепые метели, Затем внезапно всколыхнется лед.
Прорыв ручья. И кажется, вот-вот Начнутся птиц серебряные трели… Да где ж они? Нет, нет, не улетели: Устал смычок, закончивши полет.
А зал молчит, не осознав покуда, Что перед ним сейчас творилось чудо, Что он вкусил почти запретный плод.
Но дальше – взрыв. Из рук вспорхнула стая. Так музыка, в нас тайны охраняя, Стоит, как страж надежный, у ворот!
VII
Стоит, как страж надежный у ворот, Могучий дуб с коллегами в разлуке. В часы тревог моих и черной муки Меня к себе на исповедь зовет.
Не сосчитать который минул год Сокровищу в растерзанной округе. Оставив труд ревнителям науки, Прижмусь к стволу, и схлынет рой невзгод.
И с гребня очищающего шума Скользнет ко мне нечаянная дума, Что этот дуб, в каком-то смысле, – брат,
Что лечат нас не мебель, не газета! А он как будто спрашивает в такт И на вопрос ждет ясного ответа!
VIII
И на вопрос ждет ясного ответа Ребенок мой, начав нелегкий путь: – Что значит: мир в себе перевернуть? Не понимаю взрослого секрета!
Глаза горят смородинками лета, Взахлеб пьет воздух маленькая грудь! А я шучу: – Узнаешь что-нибудь, Вот только съешь казенную котлету…
И вянет гроздь, и гасится вулкан. Ах, Боже правый, что же натворил я? Игра была опасней, чем обман!
И выбросив поломанные крылья, Уходит дочь с отцовским пустяком В кипучий век погони дня за днем.
IX
В кипучий век погони дня за днем Нет времени поразмышлять немного О нас самих: заманчива дорога – И мы летим, и едем, и плывем.
Куда? Зачем? Все это – на потом: Процесс важней конечного итога. И лишь когда бывает с нами плохо, В начало возвращаемся… пешком.
О, сколько раз в подъеме по спирали Сбивалось человеческое ралли, Блуждая там, где был маршрут знаком;
Порою отрицая поколенья, Порой давя впотьмах свои творенья… Увы, так редко помнится о том! X
Увы, так редко помнится о том, Что человек – всего лишь часть земного, Что мало знать волшебный трепет слова И обладать причудливым умом.
Уж коль дано природой быть венцом – Сливайся с ней, врастай в свои основы И сохрани от хищного и злого, И с гордостью не шествуй напролом.
Но мы еще величием объяты! Пора создать другие постулаты: Иначе шанс исчезнет роково,
Нагрянет ночь страшней ”Варфоломея”, И не вернем в бессилии того, Чего нельзя рукою взять своею!
XI
Чего нельзя рукою взять своею? Задумаюсь, заспорю сам с собой. Но встанут в ряд: печаль, тоска, любовь И тысячи оттенков Дульцинеи.
Войду, смутясь, в ту жгучую аллею, Где все насквозь пронизано судьбой, Где дышит пульс, оставленный тобой В отместку за бредовую идею.
И опущусь на краешек скамьи, И будут хором клясться соловьи, Без устали расплескивая жалость.
И расплету неправильный венок: Звезда мелькнула – и не угадалась. Но все-таки прийти обязан срок!
XII
Но все-таки прийти обязан срок Жестоких драм, не ставившихся прежде. Как ни стремись оттягивать в надежде, Что режиссер пропустит диалог.
И застучат сомненья об висок: – Нечеток грим, неточности в одежде, Забыта роль, хоть милуйте, хоть режьте, И резать где – актеру невдомек!
Что говорить… Сценарий не для робких: Ни публики, ни занавеса нет – Сплошной поток признаний tete-à-tete!
И лишь ремарки, стонущие в скобках: (Постыдно быть застигнутым врасплох, когда душа потребует оброк!)
XIII
Когда душа потребует оброк, Мгновенно став суровой госпожою, То не спасет имущество чужое, Поскольку там не ценится подлог.
Неси свое, что сам скопил и смог: И малое зачтется, и большое, И все, что превращается душою В любой твой взгляд, поступок или слог.
Но если нет заветного ни грана, Не мучает несовершенства рана, Не ставит долг щемящую печать,
А жизнь течет: чем дальше, тем ровнее, – То как своей хозяйке отвечать И чем тогда расплачиваться с нею?! XIV
И чем тогда расплачиваться с нею За грусть и глубь невыразимых глаз, В которых так естественно сплелась Ее мечта с беспечностью моею?
За то, что ждет с годами все сильнее, За то, что нежность не ушла в запас, За то, чего заметить я подчас, Как ни пытаюсь, все же не умею!
Священный долг. А что взамен отдать? Такое вряд ли измеримо златом! Ищу цветы с редчайшим ароматом!
Но исходив окрест за пядью пядь И не найдя достойного букета, Пою любовь, хотя уж столько спето! |
|
|
|
|
|