|
Стихотворные
произведения |
|
|
|
|
|
Стихи разных лет ВСТРЕЧИ И
РАССТАВАНИЯ
|
Стихи разных лет ВСТРЕЧИ И РАССТАВАНИЯ (Любовная лирика)
СОДЕРЖАНИЕ:
От Тибра до храма (Фантазия на исторические
темы) Долгое расставание: 1. Я игрался пером 2. Кружок из золота 3. Сатаната 4. Сейчас – невозможно 5. Сольный концерт 6. Взойдёт твой вальс 7. Два сонета Любовь – в ответеВстревоженная гордость Не надо Не возвратить Полонез Нерв нежности обуглен Непостоянство Чья это осень? Чем дальше в лес Я не умею говорить Вам «ты» Дарили ей свои печали Прекрасные «не» Обычная мадонна Весёлая Ищу тебя в толпе Почему? Не стало больше тайны нашей Подражание Заболоцкому Всё труднее о тебе поётся Когда тобой печалиться устану Зачем пишу? Не жена, не сестра, не любовница Влюблённости счастливая морока Забудь её Обида Восемь строчек От близости твоей схожу с ума Окончен роман Я – не Блок Уж если твоя воля Вот в этот час и пишутся стихи Искусница (сонет) Сперва я думал Приговор Осторожность Я не хочу оправдываться В этой женщине Скажут мне Ничей пёс Выходишь по крупицам Паяц и королева Не сумею Поэт измены не прощает Забудь, засни (сонет) Светоч Случай Источник вдохновенья И каждый раз (сонет) Есть и всё! Половинный сонет А дальше? Ты плачешь Любить Вы – слишком женщина Мне хочется верить Праздники сердца Спеши, спеши
От Тибра до храма(Фантазия на исторические темы)
Рим гудит встревоженный, как улей, От плебейских термов до Сената: – Суд сегодня над весталкой Туллией! – Что? – Да честь!.. – Хи-хи! Расплата Стерву ждёт! Водица в Тибре Тяжела, чтобы до Храма Донести в дырявом сите Доказательные граммы. – Не сойдёт ли с Неба Веста, Опозоренная девкой? – Нечестивке – много чести!.. И так далее с издевкой…
У толпы законы вечны: Растоптать, распять, рассеять Всё, что ей противоречит, Будь то в Риме иль в России!
Вот и Туллия. Прощальный Устремляет взгляд туда, Где немыслимым отчаяньем Светятся его, его глаза…
Счастье – всплеск. За счастье – в землю! Заживо! Под возгласы: «Дави!..» Жрец сказал: «Юпитер внемлет! Хочешь – напоследок призови!»
Молитва Туллии:
– В чём виновна я, Юпитер: В том, что нет любви преграды, В том, что нет сильней услады, Чем смотреть в глаза и быть им Тем же самым наслажденьем?! Ещё девочкою кроткой К алтарю была я взята. Мой отец, богатый, знатный Удостоился почета, А теперь стоит согбенный. Кроме стен и редких празднеств – Что я видела, взрослея: Не любя, не сожалея? Полюбила поздно – каюсь! Кто он – Суд решит Священный! Смерть его запрячет имя, Смерть живых глупцов обманет… Только двое знают тайну – Как любить и быть любимым. Не виновна я, Юпитер!
И решительной рукою, Словно сердце, сито сжала И склонилась над рекою, И вонзила, как кинжалом, Продырявленное днище В долгое теченье Тибра…
А толпа, разув глазищи, Затаилась злобным тигром, Чтобы броситься на жертву: Утолить свой вечный голод! Нечестивицу – к ответу! Ждали все: и стар, и молод.
И дождались, и притихли: С непорочным царским ликом, С ситом, полным до краёв Проверяемой водою Распрямилась девка… Рёв Вдруг пронёсся над толпою.
Тут же смолк: она пошла, Озарившись пробужденьем. Неприступна и светла, Подошла к своим ступеням. Много их, коварных, скользких… Вновь молитва с губ слетела:
– До вершины женской доли Донесите моё тело. Я легка. Ну что вам стоит Потерпеть шаги пушинки? Пусть плебеи просят, стонут Расплескать мою невинность… Да, грешна! Грешна… любовью! Мать-природа мне шепнула: «Счастье покупают кровью!..» И ничуть не обманула. Не снесёт отец позора, Не снесёт любимый муки! Я прошу вас: будьте твёрды, Успокойте челядь звуком Ваших мраморных пластинок.
Я любила!.. Донесите!..
---------------------------
Потом ей ноги целовали. Доносчики богиней называли. Калеки умоляли исцелить Водой, что донесла в дырявом сите… Она шептала: «У любви просите! Ступеней не пугайтесь, а идите И верьте в них: они возносят жить!»
Долгое
расставание
1. Я игрался пером
Я пытался забыть, что ты существуешь на свете: Другой – так другой, не моя – ну и пусть! В обратную сторону дует заманчивый ветер – Зачем мне его синеглазая грусть?..
Я пытался забыть и иному аукнуть, Твердя словно клятву: «Ушедшее – дрянь! Улыбка – наигранность, руки как руки, А синяя близость – невзрачная даль».
Глупец! Я игрался пером будто мальчик, Свой гнев воплощал в безрассудности строк… А ты улыбнулась сегодня иначе – И я задрожал, как осенний листок.
Исчезли обиды, устав возмущаться, Прорвалась плотина искусственных дамб – Я снова предстал пред тобою паяцем И заплясал свой излюбленный ямб.
Задвигались челюсти, руки, колена – Эх, танец рифмованный, только держись: Глаза как глаза, и Лена как Лена, И то, и не то, и сомненье, и жизнь!
Я верую в мудрость наивно и страстно! И пусть окольцован твой миленький пальчик, Но разве в кольце – безграничное счастье? Глупец! Я игрался пером будто мальчик…
2. Кружок из золота
Кружок из золота – и преданность до гроба! Тяжёлый блеск металла высшей пробы… Ты закружилась вихрем в вальсе вечном, Но лишь один день в платье подвенечном.
Кружок из золота сомкнул союзом пальцы – Теперь тебе нет дела до паяца: Ты, как значок, к груди приколота Чужой фамилией, червонным золотом!
Ты окольцована, как пойманная птица – Тебе пришлось со всем чужим смириться. Восстать? Но круг, зловещий круг Сковал всю силу слабых рук!..
Кружок из золота… Глаза мои потухли: Смеётся рядом женское твоё лицо. Я отправляюсь в гости к молодой подруге, Но вижу всюду это глупое кольцо!
Порочный круг, зловещий круг – Испорчена им голубая молодость… А я бы согласился, как твой друг, Тебе надеть кружок из золота…
3. Сатаната (Ре-минор из «Осенних
вариаций»)
Басан,
басан, басана, Басаната,
басаната. Ты другому
отдана Без возврата, без возврата!
Аполлон Григорьев, 1857.
Через 119 лет Чувств накопилась палата. Проклинать тебя мне лень – Сочиню «Сатанату».
Осовремененная скорбь Сквозит в глазах агатовых. Строки выпили всю кровь Без возврата, без возврата.
Осень хитрою цыганкой Нагадала мне тоску… Для чего обман обманывать – Не перенесу!
Лужи душу искупали, Окрестили свято. Радость чокнулась с печалью – Кто же виноватый?
Голос слышится коллеги Сотней басанатов: «Не тебе срывать побеги Кольцевых посадок!..»
Платьем выполнилось небо, Разметавшись в складках… Ты меня уж не побрезгуй За любовь-нескладность!
Повторяю, повторясь, Повторение: «Очищающая грязь Лишь весенняя!»
Семиструнность шестерит Ак-Кардиограммою!.. От зари и до зари Сердце – беспрограммное…
Разорвать беспутство пут Сил моих не хватит!.. Бесподобнейшая грусть В этом виновата…
Эх, стихи, мои стихи! Крючкотворны вы! Каблучком твоей ноги Похоронены.
Ах, воскреснуть бы в другой Сном ушедшим!.. Да просроченной тоской Взгляд отмечен.
Вот бы кончить и начать Всё, мой друг, сначала!.. Если б ты могла понять, Что ты поломала?!
Станет станом сатана, Сатаната, сатаната!.. Никому ты не нужна, Ибо не понятна.
Заплясали буквы в круг Вальсом одиноким – Разве это не к добру, Друг мой синеокий?
Дождь копирует меня Грустною сонатой… Никому ты не нужна, Эта «Сатаната»…
4. Сейчас – невозможно
Тогда – недоступно, сейчас – невозможно! Закон и абсурдный, и непреложный! Не стало – не станет, а станет – обманет: Кровь в сердце два раза не закипает!
Два раза душа не допустит износа И на вопрос изогнётся вопросом. Ответ неприемлем, ответ неуместен: Из строчек ушедших – неважная песня!
Но что же тогда эту ручку бередит, Зачем заставляет соперничать с твердью Застывшего времени, умерших весен? – Достойны величия контр-вопросы!
5. Сольный концерт
…не запылает: обернётся ветром, Обманчиво раздувшим вдруг свечу… Лишь на мгновенье станет по плечу – Опять побыть твоим поэтом.
Лишь на мгновенье уничтожит память Хронометричность бытия. Откуда-то появится судья С непостижимыми глазами.
Постигнет грешник суть своей вины, И задрожит в предчувствии Голгофы, И растворятся немощные строфы От бесподобно звонкой тишины;
И сердце выпрыгнет с насиженного места: «Ты есть не так!..» Зрачки, зрачки! И стон вместит звучание оркестра, И что-то страшное свершится, и…
Окончит ветер сольный свой концерт, Свеча погаснет, оборвётся нить… Лишь на мгновенье был твоим поэт – Теперь ему доступно долго жить!
6. Взойдёт твой вальс
Взойдет твой вальс. Погаснет свет. И ты под музыку Шопена Вся заискришься вдохновенно И дашь себе такой обет: «Вот с этим? – Нет, на веки вечные!..»
А век теперь – не сотня лет! А век теперь – не положить на плечи Дрожащую ладонь, дрожащий бред…
Теперь мой век – твой менуэт, Теперь мой век – не бесконечность! А сам я – брошенный эстет С охапкой непонятных бед На веки, веки, веки вечные…
Всё та же лёгкость. Только след Твоей ноги не снег калечит: Душа моя – чем не паркет, Под музыку на веки вечную?!
Мир устоит, напишется сонет О том, как быть второстепенным. Одни стихи окажутся спасеньем, Одни стихи подскажут мне совет:
«Боль и любовь не нами венчаны! Ты видел вальс, ты был поэт, Ты жил под собственный запрет, А значит, мы – на веки вечные!»
7. Два сонета
I
Я пропустил твой юбилей – Не написал и не поздравил, Не преступил запретных правил В очередном из декабрей.
Чем очерёдней – тем больней! Но как измерить, как исправить, Как в сердце образы расставить, Чтобы понять, какой главней?
Бессилен? Значит – фарисей! И значит, слог слюной отравлен! А может быть, любовь из спален Вернулась к юности твоей?
А может, боль – второе зелье?.. Не избежать, увы, похмелья.
II
Не избежать, увы, похмелья… Чудесный праздник – и без жертв?! К тому же, требует сюжет Смешенья грусти и веселья.
Но сколько зим, на самом деле, С тобой случилось, сколько лет? И сколько раз мне ноту «Ле» Брать, уподобясь менестрелю?!
Бессилен!.. Свечи догорели! Не мне выслушивать ответ: «Был юбилей и был банкет В честь 25… апрелей!»
Наверно, этого хотел я…
Любовь – в ответе
Глаза, глаза! Только бы успеть закрыть! Вещи – сущая бессмыслица: ты над ними! Словно пьяным меня напоили Этим сладостно-горьким именем, Совершенно заставив забыть Всё на свете и трезвую нить Чувств и мыслей моих. По-гу-би-ли!!
Сторонятся стороны, Двери до ужаса скромно Снимаются с петель: Ты – в ответе!
Телевизор по всем каналам Юродствует крупным планом Одного портрета: Ты – в ответе!
Непререкаемо-мудрые книги, Зардевшись листками фиговыми, Слова разбросали на ветер: Ты – в ответе!
Радиостанции сговорились: Волны в голосе растворились! А голос тот – твой, предательски нежный, Говорит оглушающей плетью: «Я – твоя неизбежность! Я – в ответе!»
Строки тонут. Шторм волос подступает К пальцам неосязаемой смертью… Ты – моя неосязаемость, Ты – в ответе!!!
Глаза! В них – всё спасение! Быстрей От дьявольской игры галлюцинаций Сомкнуть и безбоязненно предаться Блаженным таинствам теней.
Но что это? Таинственные тени, Своё блаженство потеряв, Сажают прямо на колени Ко мне – бесстыдную – тебя!.. И шепчут губы мне приветливо: «Не бойся: я за всё – в ответе…»
Встревоженная гордость
Не упрекну ни в чём и не покаюсь: Любовь – до крайности встревоженная гордость, Построенная в виде эхолота. Как быть таким, когда ты – не такая?
Дно чувств!.. Кто испытал, тот не напишет: Не сможет просто, не сумеет просто. Ты – мой вопрос, а если ближе, Ты – оправдание вопроса.
В который раз, дав повод разогреться В тетради мыслям, холодно скриплю: «Допустим, безусловно, то есть, не люблю – Зачем же сердце?»
Опять вопрос. Не помогают папиросы. «Послушай, ведь тебя же нет здесь, нет!..» Едва послышится ответ, Появится встревоженная гордость.
Не надо
«Не надо!..» Беззащитно, как цветок, Ты шепчешь: «Не срывай меня, не надо! Пусть чистота цветёт для этих строк Нетронутой доверчивостью клада. Желанный мой! Я разве виновата В том, что дыхание остановилось От быстроты? Прошу тебя, не надо, Коль хочешь ты, чтоб это всё же было…»
О, беззащитность! Я сражён безмолвной силой Молящего и преданного взгляда… Я отступаю и шепчу тебе: «Не надо, Не говори: ты победила!» А губы, словно отвечая, С упрямой нежностью целуют: «Ты извини, что я такая…» Но я влюблён в тебя – такую!..
Не возвратить
Нет, прежнего не возвратить: ушло! Остались только: маленькая жалость, Блеск глаз, не излучающих тепло, И сентябрём размазанная алость За вымокшим твоим стеклом. Заря, не полыхнув, погасла, Звезда желанием не загадалась, А наше общее весло С волной счастливой не поцеловалось – На две щепы о берег разнеслось И в разные концы небытия умчалось По не пролитому потоку слёз. Искусство наше чувство не спасло Бетховенским букетом лунных роз, Феерией моих многоголосых слов. Искусственность в тиски зажала мозг, Но сердцем правит естество, Которое сильней разумных грёз, Слабей любви, наивной и простой, – Нам встретиться с ней не пришлось: Вокруг был царственный покой И строгость вечно убранных волос, Не разлохмаченных моей рукой. Вокруг был только внешний лоск!
Но никогда не ощущалось бури, Все уносящей беспредельной страстью В лазурный край неописуемой лазури – Туда, где волны затопляют счастьем И в быль уносят общее весло. Не ощущалось вдохновенной свежести!.. Нет, прежнего не возвратить: ушло От слишком вычисленной нежности Туда, где ветер бьёт в лицо.
Полонез
Полонез скользит по воздуху, Переполнив моё сердце печальной гаммой расставания И сердце бьётся музыкально и тревожно, Как будто борется с далеким расстоянием, С жестокой мыслью, Что девушка – «очей очарование» – Не в состоянии услышать полонез Моих немузыкальных рифм…
Ты помнишь, милая моя девчушка, Как ты пыталась искренно и осторожно Мне доказать, что я – немного сумасшедший и споткнувшийся Об абсолютнейшую невозможность Зелёных глаз, внимательных, но наречённых Другому поезду, чтобы впустить его В неограниченный туннель своей души?..
Или осталось просто ничего? – Придуманные миражи О яблоках, украденных в чужом саду, О брошенном мосте, который нас держал над миром, О том прощальном вечере, когда читал в бреду Я что-то сложное о вечности, о миге.
Ты помнишь, когда я касался твоих рук, Ты как-то нежно их освобождала, Неслышимо шепча, что я – лишь мимолетный друг, А вечное принадлежало Не мне, не мне, не мне!
Ты помнишь?.. Полонез скользит по воздуху… Обрывки моих мыслей Судорожно соединяются в стихотворение…
Я с девушкой бегу за
эхом. А эхо – это Женя с Мишкой слова бросают в наши
уши на мосту. И я стараюсь быть галантным: как в прежние века, мчусь вровень с
дамой (дама в – «целинке», я – в джинсах). Но подсознание мальчишки в ноги
ударяет – я обгоняю, а дама хочет быть, конечно, современной
– не отстаёт. И вот, мы подлетаем
к эху двуязычному, и дама, вернее милая девчушка,
задыхается. Боль ёе сердца – как копьё в моё сердце! Лучше
б у меня грудь ослабела!..
Стихотворение, ты помнишь эпизод, принадлежащий вечности?..
Окончен полонез. Но кончена ли грусть, погасли ли зелёные, как красный светофор, глаза, и стало ли здоровей сумасшествие?..
Нерв нежности обуглен
Благословенна чистота твоя, Не тронутая ежедневной грязью, Отвергнувшая современный яд Обтрёпанного РАЗ-но-без-ОБРАЗ-и-Я.
Благословенны образы твои! Быть грешным проще в сутолоке ног, Давящих святость неземной любви... Благословенен в тебе Бог!
Ты дышишь. Значит, сумасшедший мир Ещё не растерял живые ноты. Кто осязает явь, тот отрицает миф, Но отрицать тебя – вдвойне мифическое что-то!
Найти – утратить! Сохрани тебя, судьба От данных выкладок и измышлений. Стихи – нужда в борьбе. Борьба – Нужда в стихах и вдохновении!
И о тебе, и о себе! В чем единение? В массиве воздуха, которым так усердно дышим, Надежду превратив в успокоение? Да, здесь! Ещё: «Счастливые стихов не пишут!»
И в этом! Мне бы на неделю непредвзятость Твоих стыдливых плеч (в конвульсиях руки)… Но в сутолоке ног, давящих грациозно святость, Рождаются стихи под каблуки.
Нерв нежности обуглен. Парус корабля Становится незамечаемым и лишним… Благословенна чистота твоя – И пусть счастливые стихов не пишут.
Непостоянство
Непостоянство требует любви – Поэтому и бродит отрешённо, Поэтому и мыслит отвлечённо, Целуя губы в бешеной крови.
«Не то, не то!..» – в бессчётном пересчете Случайных рук теряется рука… По телу разливается тоска – Прямое продолженье плоти.
Чья это осень?
Чья это осень? Поспорим, подумаем И погрустим, может статься, о том, Что не случилось нам встретиться юными И обвенчаться под лунным дождем.
Встречу судьба уготовила позднюю, Словно надеясь, что в прошлую жизнь Наши сердца помертвели от осени И невозможно взметнуться им ввысь;
Что не сразимся с библейскою истиной – Время своё: для трудов и плодов; Что не сумеем стать лодкой и пристанью В бурной стихии осенних ветров…
Но почему-то весеннее таинство Только сильнее в тепле твоих глаз – И моё сердце в ответ загорается, Чтобы огонь на ветру не погас!..
Чья это осень? А стоит ли мучаться, Думать, грустить и высчитывать год?.. Не получилась из свахи разлучница, А получилось всё наоборот.
Чем дальше в лес
«Чем дальше в лес, тем больше дров!» – Воспринимается не споря! А если этот лес – любовь, То больше: счастья или горя?
Давай же свой посадим лес! И, удаляясь вместе в чащу, Поймём с тобою, наконец, Что горе там уступит счастью!..
Я не умею говорить Вам «ты»
Я не умею говорить Вам «ты», Как ни пытаюсь ближе Вам казаться, Как ни пытаюсь больше не пытаться Постичь непостижимые черты.
Противоречия ложатся на листы: Застыть, зажечься и опять застыть, Чтобы услышать Ваше сердце, – И вновь от Ваших глаз зажечься…
Я не умею говорить Вам «ты» И, удручённый этим неуменьем, Себя спасаю вдохновеньем, Переходящим в страх и стыд…
Как я боюсь, что Вы, что ты Моё волненье примете за слабость, Как я боюсь, что сероглазость Твоей души сожжёт мосты.
Я не умею говорить Вам «ты»!
Дарили ей свои печали
Дарили ей свои печали Гораздо чаще, чем цветы. И никогда не замечали Ранимой женской чистоты.
Как губка впитывая беды, Она в ответ была собой. И тот, кто праздновал победу, Сначала праздновал любовь!
Любовь, которая в итоге Такую часть души займёт, Что не сумеют даже боги Поднять в конце на небосвод.
И в этой редкости великой Заключена вся суть её: Ледышки разбивать улыбкой И сердце размножать своё!
Прекрасные «не»
Недостаткам несть числа! Если мелочи отбросить – Неприступна как скала, Непривычна словно осень, Неизменна как судьба, Неожиданна как случай И не может никогда Ненавязчиво не мучить. Невесома будто снег, Неподвластна описанью… Сколько же прекрасных «не», К счастью, я пока не знаю!
Обычная мадонна
Хожу, как призрак, возле дома, А в доме том, за тем окном Живёт обычная мадонна, С обычным взглядом и лицом.
И каждый жест её обычен, И без премудростей слова, И рост для века непривычен, Да и прическа не нова.
В ней больше «против» для поэта, Чем оглушительного «за». Так что же есть в мадонне этой? – Совсем немножечко: глаза!
Для них не отыскать названий: Ведь как ты их не назовёшь, Они останутся глазами – Всё остальное будет ложь!..
Хожу, как призрак, возле дома, А в доме том, за тем окном Живёт прекрасная мадонна, С прекрасным взглядом и лицом!
Весёлая
Весёлая, весёлая, весёлая – А на душе трагедии печать! Но есть ещё равнина голая, И можно принцу прискакать, И перед нею на колени встать,
И поклониться за равнину голую, За чистоту, за нежность, за печаль… Весёлая, весёлая, весёлая – А на душе трагедии печать.
Ищу тебя в толпе
Ищу тебя в толпе глазами И восхищаюсь, находя: Какими лёгкими шагами, Ты уплываешь от меня! Я для тебя не существую, Но это, в сущности, – пустяк: Я знал тебя совсем иную – С улыбкой милой на устах.
Я близок был тебе когда-то И целовал уста твои, И ты мне отдавала свято Надежду счастья и любви. Я всё забыл: и долг, и Бога – Я жил дыханием тебя. Увы, лишь месяц – так недолго – Благоволила к нам судьба…
А дальше, как у Блока было – Ты попрощалась и ушла: Любви в полсилы не простила Твоя прекрасная душа! И вот ищу тебя глазами, И восхищаюсь, находя: Какими лёгкими шагами, Ты уплываешь от меня!
Почему?
Почему же так мало, так мало Нас судьба над собой поднимала? Неужели так надо, так надо, Чтоб наградою стала преграда? Незаконное – значит, не нужно! И доверившись мозгу послушно, Мы сердец не расслышали звуки – Разомкнули нетвёрдые руки. Но цепляется память за что-то: Может быть, потому что нечётна?..
Не стало тайны
Не стало больше тайны нашей, И только взгляд из-под бровей Порой напомнит о вчерашнем Печальной нежностью своей.
Не стало больше нашей тайны, Но каждый раз, встречая взгляд, Я возвращаюсь в тот случайный, В тот сумасшедший зимний март.
И снова слышится мне шёпот: «Мой милый, это – не любовь, А непредвиденное что-то Среди завьюженных снегов.
Весна придёт – и все растает, И мы чужими станем вновь: Ведь нас сейчас соединяет Всего лишь что-то – не любовь!
И ты любил, и я любила – Повтора сердцу не дано, Да и твоей дочурке, милый, Твоя любовь – не всё равно!..»
И чем от этого я дальше, Тем понимаю всё сильней, Что ты была не той, вчерашней, – А тайной совестью моей!
Подражание Заболоцкому
… драгоценная моя женщина! Н. Заболоцкий
То ли рана ещё не залечена, То ли осень клокочет в крови – Несравненная моя женщина, Снова я объясняюсь в любви.
Возражений твоих «неестественно», «Необдуманно» не приму… Незабвенная моя женщина, Вспомним раннюю нашу весну!
Ах, как сердце звучало божественно И взрывало другое в тиши! Неизменная моя женщина, В нотах не было фальши и лжи.
Но уж так мы судьбою повенчаны, Чтобы призраком стал общий дом… Драгоценная моя женщина, Пусть тебе всё покажется сном.
И, быть может, тобой будет встречено То, что я не сумел подарить… Не сердись, моя милая женщина, Что тебя продолжаю любить,
Что шепчу твоё имя святейшее, Как молитву на каждой заре… Несравненная моя женщина, Пусть весна к Вам придёт в сентябре!
Всё
труднее о тебе поётся
Милая, а вдруг родник иссяк, Вдруг твоё сентябрьское солнце Высушило влагу просто так – Всё труднее о тебе поётся.
Может быть, у памяти моей Отнят блеск заветного оконца Или время лучше всех врачей – Всё труднее о тебе поётся.
Всё трудней находятся слова, Сердце почему-то избегая… Милая, а вдруг ты не права В том, что правота твоя такая?
Милая, какая это боль – Расставаться с многолетней болью, Без согласия с самим собой Отпускать теперь её на волю.
А она вот здесь ещё, вот здесь – Капелькой на краешке колодца… И звучит ещё с надеждой песнь – Всё труднее о тебе поётся…
Когда тобой печалиться устану
Когда тобой печалиться устану, Построю замок из прощальных слов. И ты войдёшь туда с улыбкой странной, В последний раз усталость поборов.
Тебя окружат междометья и предлоги Несовершенствами застывших форм. О, как они окажутся убоги В сравнении с твоим монастырем!
Но что возьмёшь с кирпичиков словесных, Утративших со временем свой пыл? – Быть может, грусть о не пропетых песнях, Которые из них не сочинил?..
Ты заскучаешь, ты не встретишь тайну Среди фантазии больного чудака… Когда тобой печалиться устану – Создам иную речь наверняка!
Зачем пишу?
Мои слова теперь Вас вряд ли тронут: Давным-давно их время отцвело – Не всколыхнётся сероглазый омут, Почувствовав неверное весло;
Не встрепенутся маленькие крылья, Чтобы обдать меня своим теплом, Как бы ни клялся, как бы ни просил я Забыть про всё и вспомнить обо всём!
Зачем пишу? Затем, что в эту осень, Когда вокруг немыслимая грязь, Душа моя души чистейшей просит И неизбежно молится на Вас!
Не жена, не сестра, не любовница
Не жена, не сестра, не любовница! А встречаю глаза – и душа Словно светом неведомым полнится, От внезапности дара дрожа!
Что-то в них и своё, и вселенское, И безумие жажды, и боль. Что-то в них неминуемо женское, Именуемое судьбой!
Не жена, не сестра, не любовница! А ловлю её речь, и во мне Просыпается мыслей бессонница, Не дающая окаменеть.
Что-то в голосе этом волшебное, Не похожее просто на звук… Может, он – этих глаз продолжение, А глаза – продолжение рук?..
Не жена, не сестра, не любовница! Ну а если случайно дотронется?..
Влюблённости счастливая морока
А может быть, не нужно этих мук, Не нужно странствий возле окон: Случилась вдруг и завершится вдруг Влюблённости счастливая морока?!
А может быть, немного опьянев, Мы мир с его законами забыли – И оттого, наверно, каждый нерв Дрожит без видимых усилий?
А может быть, придумана игра, И мы с тобой – прекрасные актёры? Но я сегодня, как позавчера, Иду опять в твои влюбляться шторы.
Иду и не испытываю мук У твоих близких и далёких окон… Случилась вдруг, но не исчезнет вдруг Влюблённости счастливая морока!
Забудь её
«Забудь её, – деревья вслед шептали, – Забудь её, и ты поймёшь тогда, Что одиночество твоей печали Не сможет стать ей болью никогда.
Забудь её: ведь ты жестоко предан, Надежду растоптали, размели!.. Забудь её – будь скромным ей соседом На грешной территории земли!
Зачем тебе её глаза, ладони? Ты обманулся, их обожествив! И вот настал твой самый чёрный вторник – И всё за миг растаяло, как миф…»
Забыть её?.. Ах, милые деревья, Меня шатает, но не потому, Что наступило горькое похмелье, А оттого, что как-то не пойму, Как я смогу забыть её ладони?..
Обида
Ты не думай, что всё забыто, Похоронено навсегда: Это просто моя обида Сходит, будто весною вода.
Оттого и молчу подолгу, Что в печальном разливе дней Не могу вновь найти дорогу К неизвестной душе твоей.
Восемь строчек
Восемь строчек тебе посвящу, Восемь раз я хотел все бросить! Но опять я тобою грущу: Видно, есть что-то больше, чем восемь;
Видно, есть в этом мире девять, Десять, тысяча, миллион, Заставляющие поверить Даже в боль, даже в сон и стон!
Восемь строчек ещё приплюсую: Нужно как-то мне думать и жить… Восемь раз за тебя голосую, Избирая тебя любить!
«Почему же так много? – спросишь. – Мне достаточно строчки одной: Лишь бы верилось в то, что со мной Ты забудешь и девять, и восемь…»
От близости твоей схожу с ума От близости твоей схожу с ума, И ты должна почувствовать сама, Что всякое малейшее движенье Твоей души дарует вдохновенье Моей душе, и я уже не вправе Мечтать, томясь, о сладкозвучной славе: Мне за глаза довольно этих глаз, В которых всё: и нежность, и приказ Собою быть и не бывать собою, Когда сомненья захлестнёт любовью, И станут добродетелью грехи, И стон твой переплавится в стихи… Окончен роман Ну вот, и окончен роман: Расставлены точки и знаки, Не будет ни бури, ни плахи, Ни продолжения тайн. Останется что-то в душе, Как музыка давнего вальса, Где тема звучит «Оставайся!» И тема – «Довольно уже!..» Расставлены знаки и точки – Ужасно спокойный конец. Разорван союз двух сердец, Как звенья ненужной цепочки. Останется что-то в душе, Тревожа и мучая память, Но с этим своими губами Нельзя будет слиться уже… Я
– не Блок
Нет, незнакомка, я – не Блок! Вы можете, конечно, это скомкать – И рассужденья в виде длинных строк Воздушным замком станут, незнакомка.
Не дотянуться мне до Ваших рук, Не рассмеяться вместе с Вами звонко: Есть круг условностей, и этот круг Велит мне величать Вас незнакомкой…
А впрочем, что ж! И в пораженье ведь – Какая-то особенная тонкость: Никто не запретит на Вас смотреть И любоваться Вами, незнакомка!
Уж если Твоя Воля!
Господи, уж если Твоя Воля!.. Господи, спаси и сохрани От наветов, заморозков, боли Тот цветок, что Ангелу сродни!
Господи, прошу совсем немного!.. Господи, раз Ты на свете есть, Защити, укрой и ради Бога Никогда не разрешай отцвесть!
Вот в этот час и пишутся стихи
Вот в этот час и пишутся стихи…
Душа разорвана, и сердце смято!.. Нет, ты ни в чём не виновата: Ты быть виновной просто не должна! Я сам себя унизил и изранил, Я сам в себе стёр правильные грани И заплатил за правильность сполна…
Вот в этот день и пишутся стихи…
Вернуть бы мне, вернуть назад Тот миг, когда светился взгляд И ничего не предвещало взрыва! Когда шептали губы горячо: «Ещё, ещё, ещё, ещё…», А ты была весёлой и счастливой. Но слово, гаденькое слово Вдруг выползло откуда-то, как уж, Ужалило ужасностью готовой, Разъединив созвучье тел и душ.
Вот в этот век и пишутся стихи…
Я не достоин кончика мизинца Твоей очаровательной руки… А век спешит, всем нужно торопиться – Кому нужны подобные стихи? Прости! Я говорю совсем не то! Мне не понять печальной женской доли; Прости: ведь ты умеешь, как никто, Своею болью снять чужие боли!..
Искусница (сонет)
…как рядом с Вами был ничтожен я!
Микеланджело
Легко ли быть искусницей в любви, Испытывать блаженную тревогу, Ласкаясь к дьяволу, внимая Богу, И отдавать не им плоды свои?
Искать себя, гадая на крови, Напрасно пролитой в угоду вздоху? И мучаться, и бедствовать подолгу, Когда хоть день нет крика «позови!»…
О, сколько чувств в твоих глазах читаю, Любуясь взлётом пламенных бровей! А ты стоишь, простая и святая, Весной застывши около дверей… Ничтожен я в сравнении с твоей Единственностью, дорогая! Сперва я думал
Сперва я думал: «Ну и б..дь! Как элегантно может дать
И повернуться так умело, Что из души выходит тело!» Потом я думал: «Ну и стервь! Какой-нибудь паршивый червь, Прознав про чувственный каприз, Со всех сторон её прогрыз». Потом я думал: «Боже мой! Господь не дал ей быть женой, И оттого, назло судьбе, Она доверилась себе». Потом я думал: «Красота Её порочна, но чиста. И этих чёрточек слиянье Рождает редкое сиянье». Потом я думал, что она Давным-давно мне суждена, Но я, своей судьбе назло, Не замечал её тепло. Потом я плакал, я скулил, И жилы рвал, и было мало жил. А после ни о чём уже не думал, Поскольку я без памяти любил … Приговор
Я молча выслушаю приговор И молча голову склоню на плаху: Руби вот здесь, без жалости и страха, Руби смелей и не тумань свой взор!
И молча голова моя слетит, Не понимая страшного итога… И Бог тебя за эту казнь простит, И Бог простит – и ты поверишь в Бога!
Осторожность
Осторожные губы коснутся тончайше, Словно пробуя шёпот ответный на вкус – И взорвутся мелодией страстной тотчас же, Когда в их осторожность я весь погружусь.
Осторожные пальцы с наивностью детской Побегут за мурашками кожи вослед, А потом повзрослеют бессовестно, дерзко И докажут, что я никакой не поэт!
Осторожное тело замрёт, приготовясь К поражению в схватке, к победе в любви! И тогда окончательно кончится совесть, И доверишь ты мне все секреты свои…
Я не хочу оправдываться
Я не хочу оправдываться, нет, И сравнивать тебя с другими: Слова мертвы, а твой манящий свет Чем мне понятней, тем непостижимей.
Я шёл к тебе, не помню сколько лет, Нашёл, обрёл, вознёс до неба имя… Быть может, я – совсем не тот поэт, Но ты же – та и так необъяснима!
В
этой женщине
В этой женщине всё уживается вместе: Безрассудство и разум, смиренье и страсть… И в янтарных глазах никогда не прочесть мне, Что тревожит её, что ей правит сейчас!
Эта женщина вся – как великая тайна, Над разгадкой которой не биться нельзя… Эту женщину Бог мне доверил случайно, Чтоб молился я впредь на её Небеса!
Скажут мне
Скажут мне: «Это – блажь, ослепленье, юродство: Ты придумал икону и молишься всласть!..» А она краем губ просто так улыбнётся – И нельзя перед ней на колени не пасть!
Скажут мне: «Бесподобная эта мадонна Вся захватана жадностью пальцев до дна!» А она две жемчужинки включит влюблённо – И средь мёртвых снегов замурлычет весна…
Ничей пес
Отхороводят зимние пороши, И ручейки весне сыграют гимн! А чей-то пёс не будет бегать больше, Ища хозяйку по следам чужим.
Запрячется в конурку иль в каморку И оттого, наверно, что ничей, Луне подставит плачущую морду, Чтоб зазвенел ещё один ручей…
Выходишь по
крупицам
Ты из меня выходишь по крупицам, А ведь вошла когда-то целиком. И я бы мог в смятении напиться, Когда б со словом не был бы знаком.
И раз дано проклятье мне такое – Послушай, милая, как я, давясь Слюной, слезами, музыкой, тоскою, Спою тебе тебя в последний раз:
«Улетай, мой ангел, улетай В тот весенний, тот чудесный край…»
Паяц и королева
Я всё ещё тебя люблю, Хоть стыдно в этом признаваться, Поскольку долго был паяцем, Служа чужому королю.
А королеву, что была Всех ближе, сладостней, роднее, Я предавал, душой краснея, – Без красных бликов у чела.
И вот расплата! Боже мой, Со мной рассталась королева… И плачет шут, трясясь от гнева Что кто-то рядом с госпожой.
А ей плевать на эту боль: Она тверда до исступленья – Зачем паяц, когда король Ей подарил свои владенья?!
О, как мне хочется сейчас Забыть про прошлое, забыться И, настежь распахнув ресницы, Ворваться в чудо прежних глаз.
А после, кожей обожжась, Вкусить плодов вишневых мякоть И от бессилия заплакать, Что не король я, а паяц…
Я всё ещё тебя люблю, Хоть исподволь мешает гордость Произнести во весь свой голос Пять букв в отместку сентябрю.
В какую лезть теперь петлю, Куда бессонницу отбросить?.. И плачет вместе с сердцем осень: «Я всё ещё тебя люблю».
Не сумею
Я без глаз твоих проживу, Без волос твоих обойдусь И без рук твоих наплаву – Кое-как, – а всё ж удержусь.
Потеряю тебя в толпе И спущусь с Эвереста вниз, Но без мыслей своих о тебе Не сумею теперь обойтись…
Поэт измены не прощает
Поэт измены не прощает, А сам спокойно предаёт И обещает, обещает Намазать чувством бутерброд.
Но стоит в чувстве усомниться И позабыть глагол «люблю» – Как тут же глупую синицу Предпочитает журавлю.
Забудь, засни (сонет)
Забудь, засни. Твой сон меня спасёт. Полночный странник бродит между нами – Он, может быть, запутает, обманет, Но непременно перемену принесёт.
Над твоим ложем надоевший рот Сомкну и буду говорить глазами, Свой взгляд измерив звёздными весами: Земное в час прозрения не в счёт!
Иная музыка мою тревожит грудь, Но ты дыхания волшебную игру Не слышишь так же, как певец,
Весь поглощённый отрешённой мукой, Дарует слушателям тайну звука, А сам лишь чувствует биенье их сердец.
Светоч
Когда мне холодно и трудно, И нет просвета в темноте, И каждый день, как будто судный, Напоминает о черте, И жизнь – бессмысленная мелочь – В ином стремится убедить, Вот в этот миг приходит светоч И вдохновляет снова жить!
Случай
В твоих объятиях – не тесно И в поцелуях – не грешно! Неужто ты и вправду – песня, С которой слиться суждено? Неужто ты и вправду – случай, Что происходит только раз, И потому так неминуча Тоска твоих зовущих глаз?..
Источник вдохновенья
Ложились строки на листок – И плакали, и пели! И образ твой звенел меж строк, Как тысяча апрелей. И я, заворожённый весь Открытостью весенней, Не понимал, что это есть Источник вдохновенья!
И каждый раз (сонет)
И каждый раз считать последним разом, И каждый взгляд рассматривать как крик: «Послушай, узел должен быть развязан – Хотя бы в интересах остальных!
Нельзя же так: в спокойствии экстазном Искать сердец не находимый стык, Поскольку это всё давно постиг Своим тупым несовершенством разум!
Убийственно сражаться за тебя! Любя и, безусловно, не любя, Благоволить к необъяснимым фразам…»
Я знаю, ты не вскрикнешь – промолчишь! Друзьями мы останемся, малыш, Чтоб каждый раз считать последним разом!..
Есть и всё!
Я тебя загадывать не стану, Исписав бумаг ненужных груду, И тебе на площади «осанну» Я орать до одури не буду!
Знаешь ты, что некрикливо чувство, Если настоящее оно… Без тебя мне будет в мире пусто, А с тобой быть – Богом не дано!
Ни к чему усталость оправданья, Что свободен кто-то, кто-то – нет… Отрицаньем самообладанья Обладает влюбчивый поэт!
Но сломала ты его стихию, Образ свой вонзив в такую глубь, Что впервые, слышишь ты, впервые Благодарный шёпот льётся с губ:
«Есть и всё! А что зияет рана – По сравненью с этим ерунда…» Я тебе на площади «осанну» Не спою, конечно, никогда!
Половинный сонет
Ты надо мной утрачиваешь власть И это сознавать невыносимо! Наверно, нужно выплакаться всласть, Чтобы, иссякнув, вымучить: «Спасибо За то, что ты утрачиваешь власть, А мне всё хочется к тебе припасть И возвратить прикосновеньем силы…»
А дальше?
Проверенный не временем, а чувством, Поверенный в делах души моей! Давай не будем о больном и грустном, Чтоб не было больнее и грустней.
Давай сейчас о чём-нибудь весёлом Поговорим без лишней суеты; И я верну дыхание глаголам, С которыми почти рассталась ты:
Искриться, веять, будоражить, грезить, Переиначивая мир вокруг, – И ты увидишь, как исчезнет нежить От живости себя вернувших рук.
Начнем, пожалуй, с драгоценной грёзы: Представь, что нам по восемнадцать лет, И сердце задаёт глазам вопросы, Которым не находится ответ.
– Смотри! Ты – в лёгком ситчике, и ветер Бесстыдно обозначивает то, К чему, забыв об остальном на свете, Не прикасался до него никто!
Луна дрожит от ярости, ревнуя Своё же порождение ко мне; А губы – поцелуй за поцелуем – Влекут и души плавиться в огне;
И звёздочка летит без промедленья; И ты загадываешь вечность нам; И убегаешь с места преступленья, Оставив жертву стихнувшим ветрам…
– А дальше? – спросишь. – Разве нужно дальше, Поверенный в делах души моей: И так всё взбудоражено вчерашним, И веют искры, не страшась теней?!
Ты плачешь
Ты плачешь, плачешь… Бог тебе – судья!.. Беззвучными ресницами играя, Ты стонешь, словно стонет вся Земля По поводу утраченного Рая.
Из днищ, из глубины, из древних тайн – Потоками оттаявшего снега: Весна, любовь, печаль и чистота От самого возникновенья века.
Мне убежать, не видеть, не пытать Сердцебиение такою пыткой… Но сброшен плащ – в запретный сад Затворена влекущая калитка!
Так очищаются от мглы и зла: В какую-то неведомую мякоть Вонзается солёная слеза – Что невозможно следом не заплакать.
Равнины щёк безбрежностью лежат Под тяжестью оттаявшего снега; И уж не кажется, что есть душа – Невидимая правда человека.
С неё снят плащ. И свой снимаю я… Но разве это может что-то значить: Ты плачешь, и Творец тебе – судья, Который о своих твореньях плачет!..
Любить
Любить, но лишь намёком, лишь дыханьем, Лишь трепетом от мысли: «Ну а вдруг Разрушатся оковы мирозданья – И круг порвётся, и создастся круг!»
Любить всё, что в себе не находимо, И ненавидеть всё своё в тот миг, Когда едва подумает любимый, Что он хотя бы часть… тебя постиг…
Вы – слишком женщина
Не разглядел я Вас, не разглядел, Естественность приняв за смелый образ, И потому так пагубно посмел В незащищённую проникнуть область.
Но время всё расставив по местам, Призвав в союзники глаза и совесть, Благоволило не ко мне, а к Вам, О мнениях ничуть не беспокоясь.
Но, слава Богу, есть и мне судья! И наказанье будет тем жесточе, Чем раньше – если! – осознаю я, Чего же «я» беспримесное хочет.
А Вы?.. А Вам не нужно быть иной: Вы – слишком женщина, чтоб, изменяя Самой себе, расстаться с глубиной Из-за какого-то земного рая.
Вы – слишком русская, чтоб беспредел Вам прививал несвойственную скверну… Не разглядел я Вас, не разглядел – И это к лучшему для нас, наверно…
Мне хочется верить
Мне хочется думать, что ты – не такая, Как те, у кого за душой – ни гроша, Кто, жизнь и свою, и других отвергая, Забыли, что значат любовь и душа!
Мне хочется верить, что голос твой тихий Звучит, словно колокол, совесть будя, И в мире, таком бесприютном, безликом, Зовёт – хоть нечасто, – но видеть тебя!
Праздники сердца (из сценария)
Праздники сердца – недолгие праздники! Словно младенца, вы сладостью дразните, Маните страстно и шепчите ласково: «Мы не опасны, мы так прекрасны!..»
Но стоит только поддаться влечению – Вместе с любовью приходит сомнение: «Станет ли пиршество это божественным Или всё спишется слабостью женскою?..»
Женская тайна мужчинам неведома... Пусть непрестанно гордятся победами – Им не подвластны прозренья сердечные, Что можно счастье найти лишь у вечности!.. Где же тот милый, любимый, единственный, С кем бы вкусила нетленную истину, С кем бы могла я от взгляда зажечься так, Чтоб не кончался праздник у сердца!
Спеши, спеши – Спеши, спеши! Сегодня, милый, можно! Не нужно клятв взаимоневозможных: Хочу всегдашнюю неосторожность, Пускай потом она и станет ложью! Теперь возьми. Ты заслужил презреньем. Ты так умел молчать отменно, Что гордость стала мерзкой, тленной, Саму себя разрушив постепенно. Когда-нибудь всё это подытожим, Вновь предадимся сладостному плену, Соприкоснувшись с мыслью, а не с кожей. Присядем порознь и вспомним непременно: «Ах! Как! О да! Ты помнишь?» Вспоминать Пока что нечего – доверься слову! Спеши, спеши: найду себе другого! – Найди: любить – не значит осязать! |
|
|
|